«Бандиты сидели на трибунах. Вопросы решались быстро». Легенда «Ак Барса» Маслов

Душевный разговор зарплатах в СССР, Ротенберге и темнокожих в «Зените».

Накануне легенде казанского хоккея Геннадию Маслову исполнилось 73 года. Больше него в чемпионатах СССР/России не забивал никто – 681 гол. До сих пор не побит его абсолютный рекорд всех дивизионов первенства страны – 140 (84+56) очков за сезон. В своё время Маслов входил в список лучших 33 хоккеистов СССР, и это в эпоху Валерия Харламова, Бориса Михайлова и Александра Якушева.

С Масловым мы записали интервью во Дворце спорта. Он провёл небольшую экскурсию и рассказал, как арена изменилась за последние 40 лет. «Там сидел администратор, а вот здесь мы загибали клюшки», – не упустил ни одного момента бывший игрок СК им. Урицкого. Но главное, на что обратил внимание Маслов, – атмосфера на арене. «Воздух здесь другой», – попросил почувствовать этот момент Маслов. 

После небольшой экскурсии мы расположились на трибуне и обсудили буквально всё: становление Маслова как игрока, хоккей в наши дни, казанских бандитов, зарплаты тех времён, поездку на Суперсерию и хет-трик в ворота Владислава Третьяка.

«Работаю консультантом, но не в академии «Ак Барса»

– Геннадий Семёнович, чему сейчас посвящаете свою жизнь?

– Жизнь моя идёт – ключом бьёт. Прихожу на тренировки юных хоккеистов, слежу за ними и где-то подсказываю. Стараемся сделать из ничего что-то (смётся). Также смотрю хоккей по телевизору, болею за «Ак Барс». Например, в декабре был хороший матч против Уфы. Дай Бог, чтобы у «Ак Барса» всё получалось в этом сезоне. 

– То есть вы работаете тренером?

– Если быть точнее, то консультантом. Во Дворце спорта мы занимаемся с детьми, которые от нас переходят в «Ак Барс». То есть это происходит, когда ребёнок чуть окрепнет и немногому научится. 

– Вы работаете в академии «Ак Барса»?

– Нет, у нас отдельная система. Мы ставим мальчишек на коньки, чтобы они спокойно шли в «Ак Барс» хоть с какой-то базой. Есть и ребята постарше, кому по 10–12 лет: они приходят к нам на подкатки. Плюс тренерам не уследить за всеми детьми, поэтому мы, консультанты, стараемся им помочь.

– Бытовые вопросы не накопились?

– Они никогда не заканчиваются и решаются во время тренировок. Вот мы с вами сейчас сидим во Дворце спорта, тут совершенно иной запах. Когда сюда приходишь, то сразу появляется ностальгия по тому времени, здесь всё пропитано нашей эпохой. В «Татнефть Арене» такого нет.

– Часто сидите с внуками?

– У меня восемь внуков, притом младшим двойняшкам четыре годика, а старшему – 25. Те, кто постарше, просит забрать или подвезти куда-то. За младшими не уследить, поэтому с ними больше сидит бабушка. Так что весело живём: считаю, что чем больше внуков, тем лучше. Внук мой, например, ходит в первый класс и играет за «Ак Барс». По габаритам он в команде самый большой.  

– Ваш опыт перенимает?

– Я-то был маленьким и худеньким, а он прямо крепыш, с широкой костью. Притом, несмотря на габариты, он очень подвижный. Маленьких внуков на коньки пока не ставили: всё зависит от желания самих детей. У нас нет такого в семье, что дед был хоккеистом, поэтому все обязательно должны идти в хоккей. Если человек не хочет, значит, он не хочет. Насильно заниматься чем-то мы заставлять не будем. 

– Вы сейчас на лёд выходите?

– Нет, уже не могу: не позволяет спина. Конечно, я могу надеть коньки, выйти на лёд, постоять пять-десять минут, а потом заклинит у меня спину… После того, как долго сидишь, нужно обязательно встать и расходиться. 

– Боли в спине у вас с того момента, когда вы были игроком?

– Когда заканчивал карьеру, то спина побаливала. Сейчас машу руками, но а что толку-то? Если там грыжа, то как помогут простые упражнения? Я в больницу не хожу, думаю, что это бесполезно. У меня есть товарищ, которому сделали операцию на спине. Как она у него болела, так и продолжает болеть. Но ходить я могу, работать тоже. Что ещё нужно? 

«Однажды ко мне во время игры приехали офицер с двумя автоматчиками»

– Как вы стали хоккеистом?

– Это был 1962 год. Тогда СК им. Урицкого играл в классе А, и один дядька повёл меня на хоккей  на Центральном стадионе. Было много народу, я заблудился, дошёл до площади Куйбышева (современное название – площадь Тукая – прим.ред.), сел на троллейбус и доехал на нём до Кировского района, где тогда жил. Время было 23:00, мать тут же спрашивает у меня: «Где был?» Это было моё знакомство с большим хоккеем. 

Важным в этой истории оказался тот факт, что возле моего дома был парк Петрова, где зимой можно кататься на коньках. Там занимались как любители, так и профессионалы. Я следил за ними и думал, что нужно попасть в хоккей. В 1962 году вошёл в детскую команду «Стрелы» и играл в ней примерно до 14 лет. Потом я ушёл в СК им. Урицкого (в будущем команда станет «Ак Барсом» – прим.), который тогда тренировал Виталий Михайлович Гусев. В 16 лет меня взяли в команду мастеров. Так и началась моя карьера в СК им. Урицкого. 

Повторюсь, что встал на коньки, когда ходил в школу, то есть в осознанном возрасте. Считаю, что никогда не поздно начинать играть в хоккей, хотя у нас сейчас уже с пяти лет дети на льду. Даже бывает такое, что к 16 годам ребёнок устаёт от хоккея. Часто в таких вопросах встаёт вопрос родителей. Ребёнок упирается, говорит: «Не хочу», – но родители очень настойчивы и говорят: «Давай! Давай!» 

Да и вообще раньше было попроще. Арен не было, и мы всегда играли во дворах, притом часто на валенках. Сначала чистили коробку, а потом играли в ней. Сейчас на улице детей нет. Где мы увидим ребёнка, который бы играл на улице в хоккей? Или вообще в любые игры. Сейчас все сидят в компьютерах и телефонах и на улице не бывают. 

Да и жизнь стала другой. Раньше был один дворец – наш главный Дворец спорта, – а сейчас их столько настроили, что не сосчитаешь. Если бы каждый дворец , который есть в республике, каждый год выдавал хотя бы по одному сильному игроку, то какая у нас была бы конкуренция… Но, к сожалению, где-то есть дворцы, а детей нет, у них просто не хватает игроков на команду. Есть проблема с тренерами, которые по-настоящему могли бы чему-то научить. 

– Всех лучших переманивают в Казань.

– Проблема в том, что в районах дети и тренеры не видят хоккей вживую. Они следят за профессиональными командами только по телевизору. У меня был двоюродный брат, который жил в деревне. Он мне говорит: «Я в деревне выиграл первенство на скорость». Потом он увидел, как катаюсь я, который рос в городе, и сказал: «Я тебя никак не обгоню». Поэтому оттуда не так много выходцев. Хотя все они сами по себе здоровые ребята: летом сено таскают, зимой – снег. 

– Когда вы пришли в 1968 году в СК им. Урицкого, то какая это была команда?

– Это была взрослая команда: все были старше меня на 10–12 лет. Но отношение к молодым было нормальное – никакой дедовщины. За нас играли Гусев и Штейн, тренировал команду Анатолий Муравьёв, который через год уехал в Минск. Его заменил Исмаил Милушев, под руководством которого я тоже успел поработать. 

После меня забрали в армию. У нас шла игра, и офицер с двумя автоматчиками приехали прямо во Дворец спорта. Они мне говорят: «Давай, переодевайся, поедем в армию».  Паспорт при этом отобрали. На следующий день прихожу на комиссию. Меня берут за руку и начинают водить по всем врачам – как сейчас помню, я даже рубашку не снимал. Дали повестку на 7-е мая, сказал, в этот день поедешь в армию. 

Оказалось, что в армию есть спецвызов, то есть когда не со всеми под призыв попадаешь, а отдельно. Так и сделали в куйбышевском СКА, откуда меня выцепили без приписного. Мне сказал военком, что дадут мне там лопату с берёзовым черенком и буду я там пахать. 

3-го мая я приехал в армию, месяц там пробыл, а после уехал в отпуск. Иду по Кировскому району и увидел меня военком местный. Он с удивлённым взглядом мне говорит: «Ты что тут делаешь?» Я отвечаю: «Сбежал!» Он тут же добавляет: «Как сбежал? Я сейчас вызову тут!» На это я ответил, что пошутил и нахожусь в отпуске.

Год я пробыл в Самаре в армии и параллельно играл за местный клуб. После съездил на сборы с ЦСКА, потом вернулся в СКА. Я провёл игр 10 за Куйбышев и отправили меня в Питер, где я и дослуживал. Затем я вернулся в Казань, провёл здесь один сезон и уехал в «Крылья Советов». Там у меня было два сезона, и нужно было вернуться в Казань. Были приглашения в другие команды, но я нужен был в столице Татарстана. Казань – это родной город для меня, поэтому ни о чём не жалею. 

– Муравьёв известен как человек, который чуть ли не с нуля поднял хоккей в Татарстане. В чём его заслуга?

– Он же не только в хоккей с шайбой играл, но и в хоккей с мячом. Он выступал в Риге и во время войны их эвакуировали в Казань. В тот момент начал развиваться хоккей в Татарстане, активно включился в это дело 16 завод, где создали команду. Но Муравьёв не был единственным, кто создавал хоккей в Казани. Вместе с ним работал Пономарёв, который, по-моему, вообще был самым первым человеком, который взялся за хоккей в городе. Вторым стал Муравьёв. Они создали команду «Машстрой». До отъезда в Минск он тренировал СК им. Урицкого. Потом он вернулся в Казань, консультировал клуб по многим вопросам. Это был опытный человек, царство ему небесное. 

Порой удивляюсь, как с того времени изменились условия для того, чтобы заняться хоккеем в Казани. У нас во Дворце спорта была сушилка в подвале. Туда заходили и думали, какая же там была грязь. Ремонт нигде не проводили, даже страшно зайти было туда. Сейчас всё по-другому: чисто и убрано. У нас были маленькие и тесные раздевалки, а сейчас хочешь тебе сауна, хочешь – душевая. В наши времена были два рожка на всю команду, так и мылись. 

«Как можно получать кайф от хоккея, если ты просто бегаешь туда-сюда?» 

– Как изменился хоккей за эти десятилетия?

– Хоккей изменился, но не в лучшую сторону. Сейчас забьют красивый гол после розыгрыша – все сразу начнут говорить: «Ох, какой гол, это чудеса!» Раньше в каждой команде так разыгрывали каждую комбинацию. Тогда был красивый хоккей, а сейчас вся игра идёт к борту, один игрок закидывает шайбу другому и тот бежит вперёд. Как говорится, бей-беги, стреляй-бросай. Сейчас главное для хоккеиста – это «физика». Конечно, и сейчас иногда бывает комбинационный хоккей, но это редкость. Раньше он был всегда. В мои времена если ты вбросил шайбу в зону, то тебя бы не воспринимали как игрока. 

– Сейчас скорости выше?

– Не сказал бы. Я общаюсь со многими людьми из мира хоккея и тоже обсуждал эту тему. Когда шайбы у хоккеиста нет, то смотришь на него и видишь его скорость. Думаешь: вот он бежит, молодец. А с шайбой он сможет так же бежать? Конечно же, нет. Сейчас хоккеисты пока добегают до чужой зоны, шайба уже выходит из неё и летит обратно. Что же делает в этом случае игрок? Бежит назад. Выходит, что хоккеист сбегал туда-сюда и сел. И в чём его КПД? Как можно получать кайф от хоккея, если ты просто бегаешь туда-сюда?

– У нынешней молодёжи кумиры – Овечкин, Радулов и другие. За кем больше всего следили вы?

– Этих людей было так много, что не назову. Раньше в каждой команде было по три звена. Каждая пятёрка сильно отличалась по игре: одна играет в один хоккей, другая – в другой. Дело в том, что в каждой команде были звёзды. В высшей лиге выступали девять клубов и каждый имел сильных исполнителей. Да, были Харламов, Фирсов, Якушев – это люди с талантом от рождения. У них были очень высокие КПД. Их уровень игры не опускался ниже определённого уровня. Сейчас хоккеист чуть в «физике» сдаст, так его не видно на льду. 

– Вы тоже летом играли в футбол, а зимой в хоккей, как это делал Бобров?

– Это не только Бобров так делал, а большая часть хоккеистов. Особенно популярным было зимой играть в русача, сейчас он называется хоккей с мячом, а летом – в футбол. То поколение ушло, потому что начали появляться ледовые дворцы. Раньше же играли с сентября по март, потому что лёд таял. Я до сих пор помню, что 14 марта лёд на стадионах начинает вздуваться и на нём не покатаешься. Поэтому все шли играть в футбол, потому что перерыв между сезонами был большой. 

С появлением дворцов эта проблема ушла – сезон растянулся, и он уже шёл с сентября по май. Предсезонная подготовка начиналась в июле – выходило, что игрокам некогда было отдохнуть. Хотя были уникальные люди, которые были одинаково хороши как в футболе, так и в хоккее. Удивительно, что раньше футболисты могли быть крупнее хоккеистов, однако сейчас такого не увидишь.

– Вы видите какие-то изменения в футболе?

– Футбол тоже изменился. Сейчас многие игроки стоят и просто катают мяч. Раньше было намного интереснее: всегда был только атакующий футбол. Это сейчас некоторые команды намеренно играют от обороны. Сейчас все идеи идут из-за границы, хотя раньше мы сами всё придумывали. Да и уровень футболистов у нас сейчас не тот. Да, есть несколько людей, которые играют в европейских клубах, и то они не лидеры, а на подхвате. 

Я смотрю на наш спорт и удивляюсь, как же много там темнокожих игроков. Вот баскетбольный ЦСКА – это армейская команда, но там играют пять темнокожих. И так в любой команде! А кто будет играть в сборной? Мы кричим «Ура!», когда побеждаем Бруней в футболе. Да я на карте не найду эту страну. Мы ей забили 11 голов, но ей нужно было забивать 20. 

Другой вопрос, почему у нас нет темнокожих борцов? Потому что хорошо работает школа. Та же история с плаванием, где у нас на чемпионате мира на короткой воде питерский мальчик Мирон Лифинцев выиграл пять золотых медалей. И теперь посмотрим на футбол. Возьмём нашего многолетнего чемпиона – «Зенит». Там на поле выходят одни темнокожие игроки. А «Спартак»? В тех видах спорта, в которых мы отстаём, появляются темнокожие игроки, которые делают результат. 

Теперь главный вопрос: почему в нашем спорте всё так происходит? Дело в том, что каждый руководитель хочет выиграть. Он знает, что нашими игроками он не выиграет, ему нужны другие игроки. У нас сейчас такая система, что московская команда говорит питерской, что обыграет её за счёт темнокожих игроков. 

«В 1998 уборщица хотела нашей победы так же, как главный тренер» 

– В СССР легионеров не было. Значит, наши школы стали хуже работать?

– В СССР была политика, что наш рабочий класс всегда впереди всех. Потом страна перешла на рыночную экономику, и ко всему начался другой подход. Спорта это тоже коснулось, где многое начали решать деньги. Например, одна команда может купить хоккеиста, а другая – нет. Вот даже сейчас все игроки ходят по кругу: играл в Хабаровске, перешёл в Питер, оттуда в Москву и потом снова в Хабаровск. И так все хоккеисты. 

– Но ведь кто-то уезжает в НХЛ. 

– Такие тоже есть, но я больше говорю о возрастных игроках. Они в своём возрасте туда не поедут и будут мотаться из одного клуба в другой. Если бы больше доверяли молодёжи, то выросли бы более сильные хоккеисты. Вот, например, наша сборная на Кубке Первого канала. Как вам её игра на турнире?

– Россия всех победила. 

– А кого она победила? 

– Беларусь, Казахстан и сборную легионеров. 

– Нормальные эти сборные? Мне кажется, нет. И под них у нас собрали странную команду. Ведь можно было взять по-настоящему лучших игроков, но у нас кто-то с кем-то поругался, кто-то не хочет ехать, этот обижен на того. Почему не вызвали Никиту Гусева, который сейчас лучший бомбардир КХЛ? 

Мы должны выступать в интересах России, а не в интересах какого-то тренера. Сборная – это знамя нашего спорта, лицо хоккея! Если команда не верит в тренера, то она ничего не выиграет. Чтобы добиваться больших результатов, нужно быть единым кулаком.

Прекрасно помню чемпионство «Ак Барса» 1998 года. Вы представляете, здесь царила такая обстановка, что уборщица хотела нашей победы так же, как и главный тренер. Плюс играли в основном наши казанские ребята, эта победа была очень ценна. Если ставишь определённую цель, то нужно работать всем в одной связке. Все обиды, которые якобы есть, – это всё дешёвые отговорки. Игроки могут поругаться между собой, но завтра они помирятся. А таить злобу на кого-то – это неправильно. Да, Гусев ушёл из СКА пару лет назад, но это не должно быть причиной его невызова в сборную. 

«В СССР было только чëрное пальто. Приезжаешь в Америку – там хоть красное, хоть синее, хоть зеленое»

– Вы ведь участвовали в Суперсерии. Какой вам, советскому жителю, показалась Америка?

– Как турнир заканчивался, так нам давали пару дней, чтобы посмотреть город. Мы ходили по разным местам, смотрели всё вокруг. Нас просили ходить группами по четыре-пять человек, а не всей командой. Мы успели посетить Вашингтон, Нью-Йорк и другие города. Ходили мы вполне спокойно, хотя у гостиницы всегда выставляли охрану. В коридорах обязательно сидел минимум один полицейский, потому что тогда были непростые годы в политике.

Я ведь побывал в Америке потом во второй раз. Мы возили мальчишек 1993 года рождения на мировой Кубок вызова. Те ребята потом станут двукратными чемпионами России. Примерно та же история в 2000 годом рождения, который у «Ак Барса» тоже считается сильным. Жалко, что нашим ребятам эти турниры сейчас недоступны и им, как я всегда говорю, приходится играть против бани №5. Если ты не играешь на высшем уровне, варишься в своём соку, громишь Чебоксары и другие слабые команды, то уровень игроков падает. Обыграл ты «Волну», и что? Сейчас ведь юношеские команды «Ак Барса» могут проиграть другим командам в Поволжье. Раньше такого не было, а сейчас и «Динамо» поднялось до нашего уровня, и «Нефтяник» с «Нефтехимиком». 

– Вас удивила Америка?

– Скажем честно, в СССР нам многого не хватало. В магазинах можно было купить чёрное пальто и чёрные башмаки. Приезжаешь в Америку, покупаешь хоть красное, хоть синее, хоть зелёное – на любой цвет и вкус. Так было в 1976 году, а вот в 2010-м мне показалось, что существенных различий нет. Зайди в любой наш супермаркет и найдёшь там всё то же, что есть в США. Никто не ходил с большими глазами и не думал: вот это да, чего тут только нет! В Америке я не был уже 15 лет – не знаю, может, там уровень жизни уже упал. Если смотреть новости, то там всегда говорят, что в их стране кризис и всё такое. 

– Когда вы ездили с «Крыльями» на Суперсерию, то с вами в команде были Якушев, Шалимов и Шадрин. На тот момент это были звёзды СССР. Какими вам показались эти игроки?

– Нормальные и хорошие ребята – такие, как и все. В такой массе топовые и не выделяются. Топовым тебя могут сделать только журналисты, а в команде все равны. Захочет пресса из чучела сделать красавца и сделает. Вот бензин подорожает в Америке – кто виноват? Их журналисты пишут, что Путин. Что бы не происходило в их стране, во всём, по их мнению, виноват Путин. Задумываешься: при чём тут бензин и Путин? Журналисты из слепого могут сделать зрячего.

«Нормативом было поднять штангу 20 раз. Это кто придумал такое безобразие?» 

– Многие вас в Казани знают как игрока, который в одном матче забил три гола Третьяку. Как вам это удалось?

– Да тут нет ничего такого. У каждого игрока должен быть свой приём, который он сделал бы в любой ситуации. Ты его долго отрабатываешь, а в играх делаешь на автомате. Так и получилось у меня забить три – я просто всё сделал на автомате, руки сами пошли. Не было такого, что я ехал и думал: куда бросить, зачем бросить? Не нужно всегда целиться в девятку – лучше бросать в незакрытый угол. Хоккей – это такая игра, где чуть-чуть промедлил, как момент сразу же ушёл. 

– В Казани многие помнят вашу тройку со Столбуном и Шалахиным.

– Давайте сделаем поправку: Столбун очень редко играл в нашей тройке. 

– Тогда тройку с Бокаревым и Шалахиным. В чём был ваш секрет?

– Вот так уже лучше: я выходил справа, Шалахин – слева, Бокарев – в центре. У нас была тройка, которая в основном играла в атаке. Вовка Бокарев редко играл на острие, он в основном за нами подчищал. Тогда в звене старались быстро отдать шайбу мне или Валерке Шалахину и убежать в атаку. Мы решали вопросы с голами на раз два. 

Представим, что происходит вбрасывание в нашей зоне. Валерка Шалахин стоял на дальних усах, я с Серёгой Закамским у круга вбрасывания. Бокарев выигрывал вбрасывание либо на меня, либо на Закамского. Шёл сильный щелчок в сторону Шалахина, который здорово бежал. Он подхватывает шайбу на синей линии, а я со своего борта бегу в центр. И вот Валерка бежит по краю и стягивает внимание всех защитников. А я в это время открывался из-за спины, он отдавал мне передачу, и я с кистей клал её в ворота. Это было наиграно, мы делали это чуть ли не в каждом матче. 

Наша тройка не хватала звёзд с неба и играла просто. Тогда в СК им. Урицкого за сезон команда забивала 300 голов, 200 из которых – на счету нашего звена. 

– Сезон, в котором вы набрали 140 (84+56) очков, – лучший в вашей карьере? 

– Да я ведь в том сезоне не все матчи играл! Помню, болел, ещё что-то было. У меня в те годы игровой вес был 86 кг. Я поболел, скинул 3 кг и бегал без сил. Пока я обратно не наберу свои килограммы, я почти не мог играть. 

– В какой момент вы поняли, что пора заканчивать с  профессиональным хоккеем?

– Мне было 33 года, началось воспаление лёгких. Всё это я вылечил, но начальство в те годы считало, что 30 лет – это возраст, когда пора заканчивать. Уже непросто давались предсезонки, которые у нас были очень тяжёлыми. Это сейчас у игроков облегчённые программы. Пускай попробуют побегать и одновременно штангу поднимать. Например, они делают жим лёжа и не напрягают спину. Мы в те годы работали со штангой весом 75 кг, нормативом был поднять её 20 раз без остановки. Это кто ж придумал такое безобразие? 

– Без здоровья можно остаться. 

– Именно поэтому у всех игроков моего поколения проблемы со спиной. Были нормативы со 100 приседаниями. 

«Когда ты главный тренер, то полно людей, которые хотят спихнуть тебя с твоего места»

– Нынешние хоккеисты, как и спортсмены в целом, получают деньги, намного превышающие среднюю зарплату по стране. Когда играли вы, то какие деньги шли вам?

– Со спортивного комитета СССР в те годы спускался норматив, какие зарплаты должны получать игроки. Было пять ставок по 160 рублей, пять – по 140 рублей, несколько – по 120 и ещё по 90. Тренерский состав решал, кому сколько дать. Если не ошибаюсь, то в 1982 году ставки повысились: мы стали получать по 200 рублей в месяц. За звание «Мастер спорта СССР» к зарплате прибавлялись 10 рублей. Сейчас за это не платят. У нас даже есть заслуженные тренеры России, но им ничего не идёт. Почему-то заслуженным артистам РФ идут надбавки, а хоккеистам – нет.

– В день зарплаты вы не ездили по всем прикреплённым местам, скажем, по заводам, и не забирали оттуда деньги?

– Там особо не наездишься. Были такие места, но они давали рублей 40. Да, нам доплачивали, но это всё началось в 80-х годах. Сейчас такого нет: игроки подписывают контракты. Чем больше из клуба выжал, тем хуже играешь (смеётся). 

– Почему вы по завершении карьеры решили стать тренером?

– Не в школу же идти работать или не на завод. Я же не мог пойти работать каменщиком или слесарем, потому что у меня не было образования. Вот у Валерки Шалахина отец был высококлассным токарем. Когда его папа вышел на пенсию, то его просили работать по заказу. Это был такой специалист, что и на пенсии он без дела не сидел. Я же умел играть в хоккей и хотел связать с ним жизнь. 

– Не было желания стать главным тренером «Ак Барса»?

– Как-то меня не привлекала участь главных тренеров. У них же какая ситуация: сегодня он на коне, а завтра – без коня. Плюс полно людей, которые хотят тебя спихнуть с твоего места. Они на этом зарабатывают – Бог им судья. Мне в таких случаях всегда приходит на ум сезон 2004/05, когда в Казани играли все звёзды мира. Это же нужно было убрать команду местных ребят и привезти из Америки тоже русских, но не патриотов нашего хоккея. Это я сужу по тем временам. Они просто приехали в Россию, чтобы заработать денег. 

Локаут закончился, все звёзды разъехались. Казани очень повезло, что у нас осталась тройка Зарипов – Зиновьев – Морозов, вторая тоже была на подхвате. Если бы этих ребят не было, то мы ещё лет пять-десять ждали бы чемпионства. Поэтому нужно думать наперёд, а не здесь и сейчас. Тогда решили пригласить лучших игроков мира, и вот во что это вылилось. 

– В 1991 году вы неожиданно возобновили карьеру и подписали контракт с казанским клубом ХК «Тан». Как это получилось?

– А что ещё было делать? Очень хотелось играть в хоккей, и тут появляется «Тан». Там собрались игроки, которые уже заканчивали с хоккеем. Представляете, мы, старики, тогда обыгрывали всё Поволжье. Приезжали в Альметьевск и громили их там со счётом 5:0. Мы всех подряд рвали за счёт мастерства. Притом мы не напрягались и играли для души. Правда, денег нам не платили, бывало, что мясо дадут или ещё что-то. 

– Но быстро закончилась вся эта сказка.

– Да, к сожалению, руководство не потянуло клуб. Они были бы рады сделать команду, но финансово воплотить это в жизнь оказалось непростым вопросом. 

«Все бандиты сидели на трибунах Дворца спорта»

– Ваш свитер висит под сводами «Татнефть Арены». А кого там не хватает?

– Непростой вопрос. Моё мнение, что там должны висеть свитера всех значимых капитанов. То есть не тех, кто пару лет поиграл и ушёл, а тех, кто долгие годы представлял клуб. Сейчас же игроки то уходят, то приходят. Конечно, хотелось бы побольше видеть там казанских ребят. Хотелось бы, чтобы к своим игрокам клуб относился с уважением. 

Вот Дмитрий Балмин – чемпион 1998 года, бывший капитан команды, но он не может посещать домашние матчи «Ак Барса», потому что у него нет пропуска. Те люди, чьи свитеры висят под сводами арены, должны иметь пожизненный пропуск на домашнюю арену, потому что они годами представляли клуб. А у нас про кого-то даже говорят плохие вещи. Когда хоронили Валерку Шалахина, то кто-то сказал: «Его уже все давно забыли». Я ответил этому человеку: «Тебя не помнят, а Валерку помнят». Народу на его похоронах было очень прилично. 

– Вы давно живёте в Казани. Каково здесь было в 80-е и 90-е годы?

– Все бандиты сидели на трибунах Дворца спорта и смотрели, как мы играем. Им интересен был хоккей, и спортсменов они не трогали. К нам они относились с уважением, поэтому проблем у нас не было. Да и нам хорошо было: вопросы решались довольно быстро.

– Казань сильно изменилась с тех времён?

– Конечно. Недалеко от Дворца спорта находится Булак, там помойка текла. Дома вокруг арены стояли полуразваленные. Это был старый и заброшенный город. Только потом он начал возрождаться. Посмотрите на нынешний Булак, да это же достопримечательность города. Поэтому только рад, что Казань изменилась в лучшую сторону.